Текст из архива журнала "Бишкекчанка" (№31, 2014)

В Праге наступил какой-то сезон тумана. Такой туман, такой туман, что видишь лишь свой следующий шаг, и то, если повезет. Совсем, как в жизни. Вот она просыпается. Открывает глаза. И сразу – туман. Через плотно закрытые шторы. Утром она кожей чувствовала, какая она за окном погода. И сразу нежность. Волнами туда и сюда – с кончиков пальцев до кончиков ресниц, заключенная в теле, хочет прорваться в мир. Все перекатывается.

Осторожно шевелит пальцами, чтобы войти в этот день, в другую реальность, и все равно – нежность, нежность, молчаливая она. Как туман за этим окном, обволакивает их и целый мир. И скоро растает, и через час она уже будет носиться с одним чулком, с недокрашенным глазом, пить кофе, писать планы, проверять почту, и начнется ежедневный бой. И она всегда боролась. До самой нежности, когда засыпала, шевелила пальцами – и нежность, нежность, молчаливая она.

Этим утром хотелось смириться. Не с мелким злом в себе и окружающих. А с любовью. И не восставать против нее. Не пытаясь понять и контролировать. И уже не бояться своей судьбы. До тумана и до него в этом городе было немного солнца, но не было любви. Она смотрела под ноги, вглядывалась в лица мужчин. Был секс, но любви не было. А вот любовь. Она поняла. Например, чем больше она его любила, тем сильнее было необъяснимое чувство родить от него ребенка, и тем больше было страхов и препятствий.

У большой любви есть всегда та сторона, где – большая темная боль. И вот еще что. Они были такие сложные, такие нервные, такие холерики и подходили каждой клеткой. Потому что Бог фееричен и жизнь тоже. Признаки любви всегда менялись. Вот, например, сегодня – тщательно выбранные груши и яблоки. Дал свои новые носки. Часто целовал в лоб и в макушку. А однажды так посмотрел. И столько боли там было и опять же нежности. И никогда не говорил «люблю». А она говорила, говорила, как будто спешила, как будто оправдывалась за все эти годы нелюбви.

Она хотела описать его словами и не получалось: терпкий, густая кровь, от него шла такая защита. Все его опасались, особенно мужчины, и правильно делали. Невероятно красив. Мужские скулы решают многое. Он был красив. Если у вас трагедия или истерика, или просто усталость к концу рабочего дня, можно смотреть на него и все будет хорошо. И черти в глазах, которые на самом деле баловни Бога. Она ему как-то сказала, что он с годами лучше выглядит. По-настоящему красивое лицо. Лицо не врет. Как и время, оно безжалостно. Все твои грехи, вся твоя нечестность, все плохое будет выдавать тебя упрямо через уголки губ, морщины вокруг глаз, через взгляд. И не скроешь ничего. Или же у тебя будет лицо, как у него – ясное с годами – отражение чистой, честной, свободной души.

Их долгие разговоры. Через века все повторится, и так было. Ты подумаешь, что одна. Ты почти разочаруешься. Откроешь окно. А там – теплый дождь, шепотом льющийся с неба. Это они. Они были счастливы. И сгустками так путешествуют по вселенной и времени. Ты подставь лицо этим тихим каплям. И станет хорошо. И будут у тебя свои разговоры с ним. И пусть всегда будет он, который накормит, обнимет, шарф поправит, перчатки подсунет, обсудит твои дела, и всегда будет заботиться, и покупать груши.

Когда было невмоготу уже от нежности и благодарности, что он есть рядом, она понимала, что любовь не заслуживают. Она слепа и просто случается. Она его прятала, прятала, прятала. В сердце, в мимолетных улыбках и взглядах. И как им быть? Им, которые задают судьбе один и тот же вопрос влюбленных. Что с ними будет? Но любовь не проходит. Она это осознала. Если ты любишь, этого уже достаточно, а будущее – Бог с ним. Не надо ей, как маленькой девочке, сидеть и раскрашивать их розовыми соплями. И хотеть лишь радости. Любовь огромна, и она причиняет боль.