Серия 3. Начало здесь

Удивительно, как человеческий мозг может за какие-то доли секунды выдать различные варианты развития и развязки событий. Оценив, как мне кажется, правильно ситуацию, я тихонько сняла руку с плеча Максата, высвободившись, села на скамейку и потянула за рукав Каната, чтобы он успокоился и сел рядом.

– Знакомьтесь, это Макс, Марат, Канат, – я поочередно ткнула в каждого парня рукой. Так вообще, конечно, не делается, но мне было не до этикета.

– Вы коллега Дины?

– Нет… мы только что познакомились, – на несколько секунд воцарилась неловкая пауза, так что можно было услышать звон посуды из открытых окон дома. – Ну, мне уже пора, приятно было со всеми познакомиться. Дина, я думаю, вам стоит приложить лед или показаться врачу.

– М-м, угу, спасибо, – я помахала на прощание рукой, парень в ответ чуть кивнул головой и, развернувшись, направился к воротам. Максат нес себя очень гордо, с прямой спиной, заложив руки в карманы брюк.

– О чем это он, Ди? – Марат тоже смотрел ему вслед, а вот Канат отвернулся в сторону, надвинув бейсболку еще ниже на глаза.

– О том, что я упала к его ногам, в буквальном смысле. Теперь, вот, – я пощупала колено и вкратце рассказала, что случилось. Все это время Канат усиленно делал вид, что изучает окна дома напротив. Придвинувшись поближе, я потрогала его за плечо. Ноль реакции. Пришлось обеими руками обхватить его лицо и развернуть к себе.

– Ты всегда была неуклюжей, вся школа знала, даже физрук боялся тебя подпускать к снарядам, – немного недовольно, наконец, произнес он.

– Ой, да ладно! У меня просто ноги длинные, их сложно контролировать, – пыталась отшутиться я. – Ты что, злишься? – я отпустила его лицо и придвинулась еще ближе, вытянула ноющую ногу у него на коленях, стянула с него кепку. – Не носи ее больше, она ужасна.

Дверь подъезда запиликала и тут же захлопнулась – Марат тихо, по-английски, ушел домой.

– А что ты вообще здесь делал?

– Нужно было срочно обсудить кое-что с Маратом. В мои планы не входило портить тебе вечер.

– А ты и не портишь…

– Ну, я вижу, ты теперь совсем взрослая, делаешь, что хочешь, проводишь время, как тебе вздумается. И часто тебя так до дома провожают? – в голосе Каната зазвучали саркастические нотки.

– Не поняла… Ты что – ревнуешь? – меня, наконец, осенило.

– Мне казалось, мы уже все решили, что пытаемся попробовать все сначала? Но ты, кажется, продолжаешь себя вести, будто меня нет, знакомишься налево-направо со всякими…

– Я же вроде все объяснила только что, здесь ничего такого нет. Но ты, наверное, не слушал меня, – я потрепала его за волосы. Канат старался не выдавать, но, кажется, он действительно расстроился. Его озадаченный вид мне очень нравился, я кусала губы, чтобы сдержать расползающуюся улыбку. – Хорошо, я поняла. Что мне сделать, чтобы загладить вину?

– Приходи завтра к нам в студию, Ди. Мы хотим поиграть в мафию, хочу, чтобы все видели нас вместе.

– А я думала, ты попросишь поцеловать...

– Дай-ка сюда свой телефон…

Я послушно разблокировала телефон. Канат порылся в адресной книге, видимо, в поисках контактов с именем Максат, и, естественно, не нашел. Он удовлетворительно хмыкнул и включил переднюю камеру, направив ее на нас.

– Это еще зачем? Подожди, подожди, мне надо подправить макияж. О, отодвинь камеру подальше, у меня такое большое лицо тут, – засуетилась я, не понимая, зачем ему вздумалось прямо сейчас делать селфи. Канат терпеливо подождал, пока я настроюсь, поправлю прическу, развернусь «рабочей» стороной лица. Сделав пару кадров, он вернул мне телефон.

– Выложи это фото в Фейсбук и Инстаграм и отметь меня.

Тут уж я не выдержала, улыбка растеклась по лицу: он хочет, чтобы я сделала официальное заявление всем своим друзьям: «Всем спасибо, все свободны». Ну, сообщений в личку станет однозначно меньше. Пока я обрабатывала и выкладывала фотографию, Канат расслабился, даже заулыбался, стал что-то тихо напевать.

– А ты чего тут расселся, – я толкнула его локтем в бок. – Ну-ка принеси мне вон ту звезду.

– У меня уже есть одна звезда, она сидит рядом со мной.

– Банально, но мило. Продолжай…

– Она ярко сияет, – я еще ковырялась в телефоне, но почувствовала, как он склонился ко мне очень близко.

– Еще.

– Вся моя жизнь вдруг озарилась ее светом.

– Не стоит благодарностей, – я попыталась скрыть иронию в голосе.

– Я рад, что мы снова вместе, – Канат поднял мое лицо двумя пальцами за подбородок, так, чтобы он мог смотреть мне прямо в глаза. – Даже если захочешь пойти на попятную, так не пойдет, я не отпущу, – при каждом слове он придвигался ближе. И вот его лицо совсем близко, я могу услышать его дыхание.

– Тогда держи крепче.

– Обещаю.

Это был наш первый поцелуй после примирения. Поцелуй, по которому я разгадала, как скучал по мне Канат, все его страхи и желания. Поцелуй, вскруживший мне голову, рассказавший Канату, как сильно скучала по нему и я. Поцелуй, объявивший войну внутри меня, моим истинным чувствам. С этого момента в ожесточенную битву вступили сердце и разум, старые обиды и зародившаяся надежда, циничный опыт и стойкая девичья наивность, чувство вины и непоколебимая решимость. Вся эта буря во мне еще долго не утихала, рождая все новые и новые мысли, размышления и выводы, корректируя в памяти образы прошлого, разрушающие сомнения, делающие меня слабой. Потому что потерявший однажды, боится потерять дважды.

***

Льда в моем доме не оказалось. Нурик предложил заморозить пакет с водой, но это требовало определенного времени. В итоге пришлось звонить Марату, через несколько минут тот поднялся к нам с замороженной упаковкой пельменей: ненадолго, но хватит, пока готовится лед.

– Слушай, Ди, ты должна мне помочь. Хочу избавиться от всех картин, которые скопились в мастерской. Пристрой их куда-нибудь, а? Осталась еще целая серия, над которой я работал в Стамбуле.

– Могу предложить развесить их по ресторанам по старой схеме, если купят, оставишь хозяевам проценты.

– Я думал, может, ты поговоришь со своими иностранцами, а они прошерстят по своим знакомым?

Я пожала плечами. Почти все мои коллеги-иностранцы уже купили хотя бы по одной Маратовской картине.

– Я подумаю, что можно сделать.

В ожидании, пока застынет вода, мы стали сетовать о том, что классическая живопись в последнее время уже никому не нужна, о том, как важно искать новые формы выражения своего творческого начала.

– Так кто это все-таки был? – вдруг внезапно спросил посреди разговора Марат. Я не сразу, но догадалась о ком он. – Думаешь, я поверил тому, что ты наплела Канату?

– Но это чистая правда! Я просто не уточнила, что это наша вторая встреча – и все. Да и что тут такого? – я искренне недоумевала. Пришлось подробно пересказать ему о двух наших странных встречах с Максатом. Нурик все это время сидевший, уткнувшись в учебник, стал возмущаться, как я могла себя так вести, и как мне вообще не стыдно перед своим коллегиальным сообществом. А мне не стыдно, потому что я пока мелкая сошка, и мало кто следит за моим поведением. Сейчас пока все решают мои личные рабочие заслуги, результаты упорного труда, а не поведение вне офиса. Маратик предложил забить в поисковике имя моего нового знакомого. И пока мой сосед играл в шпиона, я сплетничала в общем чате с коллегами. Вечер Viva-2016 был в разгаре, поэтому девочки перекидывались в чате смайликами и непонятными для меня фразами, я уже выпала из темы. Но я все же попросила их напрячь извилины и память и написать все, что они знают об этом Максате.

Как удобен и одновременно страшен современный мир со своими технологиями, гуглами, социальными сетями и сарафанным радио. Через полчаса мы с Маратиком накопали достаточно информации о Максате, чтобы сложить примерную мозаику. Поисковик выдал довольно скудную информацию и то, только при наборе имени и фамилии на латинице. Вышли ссылки на какие-то американские сайты университетов, а также на пару сайтов типа «Профессионалы». Странно, но следов в социальных сетях он не оставил никаких вообще. Совместив все собранные факты («крошки» из Интернета и все, что смогли вспомнить «этикетки»), мы получили следующее. Последние 15 лет парень провел в Америке, где окончил старшие классы, колледж, жил и работал в Колорадо, и вроде собирался брать новую для себя высоту в виде степени МВА, когда родители в прошлом году внезапно вызвали его в Бишкек. Спешка связана была с тем, что глава семейства серьезно болен, поэтому единственный сын сейчас готовился принять в управление компанию, на балансе которой сеть ресторанов и отелей в Бишкеке и Алматы. Ответственная ноша для 23-летнего юноши, поэтому в помощь ему наняли консультантов, специалистов различного профиля нашей компании, то бишь моих коллег.

– Ну да, если вспомнить, как беспрекословно выполняли его поручения в ресторане и то, что он ушел раньше всех остальных…, – я поджала губы, пытаясь воскресить в памяти тот первый вечер, – и машина и да… А, – хлопнула я себя по лбу. – Отель! Сегодня в его отеле проходит Viva-2016! Поэтому он даже не удивился, когда меня увидел! – в животе громко заурчало, я вспомнила, что с обеда еще ничего не ела и обещанный «Бегемот» так и не получила.

– Думаю, если он клиент вашей компании, то тебе надо перед ним либо извиниться, либо нормально его поблагодарить, – рассудил Нурик. – Мало ли что может в будущем случиться, имидж – прежде всего.

– Ну, если встречу его еще раз, то обязательно, – успокоила я братишку.

***

На следующий день Нурик отвез меня в частную клинику к родителям своего сокурсника. Несмотря на то, что был выходной день, врач принял нас, осмотрев, поставил фиксатор на колено и порекомендовал держать ногу в покое следующие две недели. Хорошенько все обдумав, с трудом, но все же мне пришлось отказаться от рабочего «гастрольного тура» по регионам, предполагавшего плотный график, долгую, трудную дорогу и многочасовую беготню – на мне была часть логистики, если посреди недели что-то заболит или я выйду из строя, заменить меня будет уже некем – я подведу всю команду. Было обидно передавать коллеге всё, над чем я работала в последнее время, тем более, что в качестве наказания меня перевели на две недели в приемную, заменять ушедшую в отпуск Карину.

Но если искать во всем положительные стороны, то от работы на ресепшене был свой несомненный плюс: отсюда, с 13-го этажа, открывается чудесный вид на Дзержинку, сейчас она переливается желто-зелеными оттенками осени. Атмосфера ощутимо отличается: мое постоянное рабочее место находится в одном большом помещении вместе с другими, отделенное от соседей лишь небольшими перегородками, поэтому обычно в течение дня кроме своего монитора и папок я ничего и не вижу. А тут сидишь себе, встречаешь-провожаешь посетителей, лишний раз не напрягаешься, кофе попиваешь, в окно смотришь. Гостей было не так много, а из сотрудников в офисе остались лишь айтишники, бухгалтеры, да еще 10 человек из разных отделов. От скуки я придумала себе игру: каждый раз, когда слышала характерный звук, возвещающий о том, что лифт прибыл на наш этаж, пыталась угадать, кто из него сейчас выйдет: мужчина или женщина. И меня нисколько не удивило, когда лифт в очередной раз открылся – и сквозь прозрачные стекла я увидела Максата. В руках он держал желтую папку.

– Здравствуйте, добро пожаловать в W Consult, чем могу помочь?

– Добрый день, Дина, меня ждут ваши маркетологи.

Уточнив дежурные данные, я обошла регистрационную стойку, чтобы проводить его до кабинета.

– Не стоит, – Максат немного улыбнулся и покачал головой. – Я знаю, где это, я уже много раз здесь был.

Обратно он вернулся довольно быстро, но в компании Зарины из маркетингового отдела. Оказалось, что они собираются спуститься в кафетерий и пригласили меня пообедать вместе с ними. Я отказываться не стала, тем более, что перевалило за 12.00, и я так или иначе собиралась уходить.

За обедом Зарина с Максатом бодро обсуждали дела, новые варианты сотрудничества, моя коллега так и сыпала идеями по продвижению бизнеса нашего клиента. Я молча наблюдала за ними. Оказалось, что, когда Максат говорит о работе, он превращается из молчаливого, почти сурового парня, в очень оживленного человека. «Парень с тысячью лиц», – пронеслось у меня в голове. С момента нашего знакомства я видела его в совершенно разных образах и настроениях. Когда Зарина отошла в уборную, у меня появилось несколько минут, чтобы вставить свои две копейки.

– Максат, я хотела поблагодарить вас, вы уже дважды помогли мне, а я была даже не в состоянии нормально сказать «спасибо», – отбарабанила я заготовленную фразу. – Вы не думайте, я не всегда такая, просто…

– Просто, видимо, мне очень повезло, – улыбнулся Максат. – Можете звать меня просто Макс. Как вы себя чувствуете, Дина?

– Спасибо, все прекрасно, – я похлопала по лангетке, которую сейчас скрывали брюки.

– Ну, я рад.

– Я посмотрела ваш профайл в нашей базе данных, оказывается, я принимала участие в вашем проекте на начальных этапах, пока меня не перевели в другой отдел.

– Нас даже знакомили, Дина, но видимо, у меня не настолько запоминающееся лицо, чтобы остаться у вас в памяти.

– Это у меня, скорее, плохая память. Ну и никогда не признала бы вас в обслуживающем персонале ресторана, – я отпила последний глоток компота и сложила всю посуду на поднос.

– Чтобы понимать всю суть работы ресторана, мне нужно попробовать на себе все, включая работу швейцаром в отеле. Это помогает понять весь механизм работы и стряхивает «звездную пыль», – он улыбнулся, и я заметила ямочки у него на левой щеке.

– И каково это?

– Поначалу я воспринимал это как наказание, отец настоял. Но это дало мне огромный опыт общения с самыми разными людьми, теперь на переговорах и деловых встречах у меня больше аргументов, чтобы переспорить собеседника.

– Ну, на меня вы произвели суровое впечатление. Мне кажется, я даже боюсь вас.

– Иногда я бываю угрюм, признаю… – Максат задумался, лицо его снова приняло серьезное выражение. – Кстати, вы уладили ситуацию со своим молодым человеком?

– О, да, все в порядке и даже лучше, – радостно закивала я головой.

– Дина, вы что-то мне говорили про лучшего художника в городе. Это тот самый Марат?

– У вас великолепная память!

– Запоминать имена и фамилии – это первое, чему я научился в деловом сообществе. Людям важно и приятно, когда собеседник с первого раза запоминает имя и, самое главное, правильно произносит его. Нет ничего приятнее для человеческого уха, чем его собственное имя. И чем чаще произносишь его, тем лучше.

– Так вот оно что, вы гипнотизируете человека его же именем? Кстати, о художнике, он сейчас занимается распространением своей последней коллекции картин, если вам интересно, они могут украсить ваш ресторан или отель.

– Отель уже занят, там целая галерея, а вот в ресторане можно попробовать. Мне надо посоветоваться с моим знакомым, он дизайнер интерьера, послушаю, что он скажет. В случае чего, как я могу связаться с Маратом?

Я вытащила свою визитку и написала телефон Марата на обратной стороне. В тот момент, когда я протягивала Максату визитку, к столу вернулась Зарина. Увидев мою визитку в его руках, она так зыркнула на меня, будто я отобрала у нее что-то. Но в следующую секунду голос ее стал снова медовым, улыбка широкой, жесты кокетливыми. Возможно, у нее были свои планы на этого парня, а тут я со своими визитками…

***

В выходные мы отправились с Канатом на открытие выставки молодых граффитистов в музей. С нами увязалось все семейство Марата, его жена, дочь, родители. Народу пришло немерено. И чем дальше мы проходили, тем мрачнее становился Марат. Граффити в стенах музея – явление само по себе занятное, а тут еще и потрясающая аудитория: и стар и млад, панки, готы, эмо, гламурные фифы, журналисты, старшее поколение творческой интеллигенции, известные в стране бизнесмены и деятели. Я только удивленно озиралась по сторонам, разглядывая людей и крепко держа за руку Каната.

Поздоровавшись и пообщавшись со всеми знакомыми, мы неплохо провели здесь время. Но зрителей было настолько много, что невозможно было ближе подойти к работам, рассмотреть их, поэтому мы решили вернуться сюда в другой раз и спокойно пройтись по залу. Оставив Марата размышлять, что есть искусство и кому оно нужно, мы отправились гулять по городу.

Бишкек гудел как улей. Солнце вновь вернулось в столицу после дождливой недели, поэтому жители высыпали на улицу. И на Старой и на Новой площади, и в Дубовом парке и на Дзержинке творилось что-то невообразимое. Люди пели, танцевали, улыбались, благотворительные ярмарки раскрыли свои столы с распродажей творений рук человеческих, «музыкальный Эркиндик» вновь собрал толпы вокруг японских барабанов тайко. Мы с Канатом купили парные браслеты, поучаствовали в танцевальном флешмобе, спели на бэк-вокале у уличных певцов, попробовали «черное» мороженое «Фреско» – и все это за каких-то пару часов, в радиусе нескольких метров.

От всей этой головокружительной атмосферы, я почувствовала такой прилив положительной энергии, вокруг было столько замечательных людей, и город будто засветился для меня новыми красками, в воздухе витало ощущение вечной весны и молодости, безудержного веселья. Мне показалось, что я вот, наконец, «поймала» Бишкек, наконец, я чувствую его, а не просто передвигаюсь по нему. Видимо, чтобы понимать его и жить в одном ритме с ним, нужно быть активным, общительным, быть везде одновременно. Такими качествами я, к сожалению, не обладаю, но сегодня я была на одной волне с ним, хотелось танцевать, прыгать и скакать прямо здесь, шутить и обнимать прохожих.

Вечер мы с Канатом встретили в маленьком ресторанчике, куда нас пригласили старые знакомые. Когда мы присоединились к ребятам, за столом шла оживленная беседа. Как это и бывает в больших компаниях, разговор шел уже перекрестным путем, непонятно было, кто с кем и о чем разговаривает.

– Что бы вы выбрали: короткую, но счастливую и яркую жизнь, или длинную, но серую и скучную? – спросил меня Эрлан, приглашая присоединиться к беседе. Вопрос поставил меня в тупик, я всегда чувствую раздражение, когда просят выбрать что-то одно.

Я прислушалась, что говорят люди, о чем спорят. Оказалось, многие предпочли бы прожить короткую, но яркую жизнь. Лично я бы хотела долгую жизнь, но постаралась бы сделать ее разнообразной. Ведь будет ли скучно, зависит только от меня.

– Так в чем подвох? Это какой-то психологический тест?

– Ваши ответы просто в очередной раз доказывают, что большинство людей всегда выбирает только из предложенных вариантов, – многозначительно протянул Эрлан. – Всегда есть третий, свой вариант.

Я закатила глаза, чувствуя себя обманутой. Те, кто был недоволен таким ответом, пустились в рассуждения, что значит «яркая жизнь», и какая она, чем должна быть наполнена. Путешествиями, семьей, профессией?

– Ну тогда кто из вас может с уверенностью назвать свою жизнь яркой? – снова попытался спровоцировать нас на споры Эрлан. Но оказалось, кроме Каната, никто из присутствующих не может назвать свою жизнь однозначно яркой, у каждого нашлось свое «но» или изъян. Кому-то не хватало карьерных успехов, кто-то хочет выйти замуж, а кто-то еще ни разу не выезжал за границу.

Я посмотрела на собравшуюся компанию, со многими из них я лично познакомилась только сейчас, хотя «дружила» с ними на Фейсбуке, «читала» в Твиттере, завидовала им в Инстаграме. Их часто можно встретить «вживую» в кофейнях, на вечеринках в Лофте, Ололохаусе, Промзоне и прочих местах скопления молодежи. Не очень понятно, чем конкретно они занимаются, но они везде и сразу, и их много. Они не раз начинали какие-то стартапы, интересные проекты, но не всегда доводили дело до конца, загораясь новыми предложениями, кочуя из одной команды «креативных единомышленников» в другую. И пока я не увидела ни единого успешного стартапа, доведенного до кондиции, все так и усыхает в расцвете сил. Такое ощущение, что они все живут, боясь расстроиться, все бегут и бегут к новым горизонтам, за новыми идеями и возможностями.

– Освободи себя от желаний, и ты обретешь все, что тебе нужно, – вытянул меня из размышлений голос Каната. – Так говорят буддисты. Но ты посмотри, что происходит с миром? Люди постоянно жалуются, все время хотят больше, чем у них есть, им всего мало: любви, денег, славы, восхищения…

– И когда ты стал буддистом? – я удивленно уставилась на него, а он в ответ лишь смотрел и улыбался молча.

– Ну это не самое плохое, что может случиться с человеком, – покачал головой Эрлан, стараясь перекричать нарастающий шум. На импровизированной сцене музыканты проводили саунд-чек. – Самое неприятное начинается, когда ты не можешь получить желаемое. Ты становишься злым, мстительным, обиженным человеком…

– На самом деле мало кто знает, чего он действительно хочет от жизни. Вот что тебе конкретно нужно для счастья?

– Хочешь сказать, ты знаешь?

– Чтобы быть счастливым мне достаточно хорошей музыки и кофе. Счастливым можно быть в любую минуту, для этого не надо бороться, стремиться так долго, ждать чего-то. Вот, например, прямо сейчас, – Канат сделал глоток кофе и расслабленно распластался в кресле, как бы в подтверждение своих слов.

– А я не знаю, как жить “здесь и сейчас”, это так сложно. Я постоянно недовольна, и прежде всего собой. Я достигаю одной цели, тут же появляется новое желание… – мои слова утонули в потоке музыки, внезапно заполнившей пространство. Музыканты заиграли зажигательные латиноамериканские ритмы, а певица пригласила всех на танцпол и запела Mas que nada.

– Потанцуем? – Канат склонился ко мне в вопросительной позе. Меня скосило приступом паники: я боюсь танцевать сальсу, мне кажется, мне не хватает плавности для латино, тем более колено стянуто фиксатором. Но Канат был так спокоен и уверен в себе и во мне, очень хорошо вел, так что за пару минут я вспомнила, как правильно двигаться, а остальное подсказала музыка.

Кажется, Канат прав, можно быть счастливым здесь и сейчас, достаточно хорошей музыки и отлично танцующего партнера. Иногда так бывает, ты вдруг останавливаешься и говоришь себе: «Сейчас я абсолютно счастлива». А потом снова бежишь по делам. Это всего лишь миг... Самое обидное, что в тот день я почему-то не сделала ни одной фотографии, я была настолько увлечена этим мигом, что забыла зафиксировать его визуально.

***

Когда пришла пора снимать лангетку, я даже подумывала оставить ее еще на пару дней. А все потому что приближался праздник, который затеяла мама у нас дома, мне хотелось сачкануть. Но в последний момент взыграла совесть, все-таки это день рождения моего родного племянника, гостей ожидается много, я нужна буду на кухне. Но когда Асанчик вырастет, я ему это обязательно припомню.

В пятницу сразу после работы я отправилась в родительский дом, который находится на черте города: с одной стороны, рукой подать до спальных районов, с другой стороны – горы. Самое прекрасное место для того, чтобы жить. Но не для меня. Мы переехали сюда, сразу после моего окончания школы, когда родители, наконец, смогли построить дом своей мечты. Но жила я здесь совсем недолго, никак не могла привыкнуть к новому дому. К тому же наше семейство стало быстро разрастаться: мой старший брат Тимур женился, появились маленькие дети, которые вели себя, как им заблагорассудится, позже к нам переехали жить тетя и бабушка. Объединившись с Нуриком, после ряда переговоров с родителями, мы получили в распоряжение пустующую квартиру, в которой мы жили когда-то всей семьей. Теперь я приезжаю сюда вот так пару раз в месяц, насладиться маминой едой – это прекрасно, то, что нужно моему молодому, вечно растущему (теперь и в ширину) организму.

После семейного ужина, когда мы убрали со стола лишнюю посуду, Нурик с Тимой тихонько смылись во двор, папа уткнулся в книгу, мама раскрыла свои листочки. Я получила новый список ценных указаний, план действий на завтра.

– Мы слышали, ты снова водишься с Канатом, – чуть подавшись вперед, вкрадчиво сказала мама, как будто это был наш общий с ней секрет. Папа опустил книгу и посмотрел на меня внимательно сквозь очки: «Это тот, о ком я думаю?». Я немного напряглась. Канат был моим одноклассником, хотя наши отношения начались только в университете, мои родители хорошо знают и его, и его родителей.

– Ну, Нурик, ну, малолетний сплетник!

– Это не Нурик, это Инстаграм, – поправила меня мама. – Этот Канат, он не из тех парней, на кого можно положиться, не стоит тратить на него свое время. Ты уже не в том возрасте, чтобы искать... Я хочу, чтобы в следующем году мы здесь уже играли твою свадьбу.

Только не это! Мне совсем не хочется сейчас развивать эту тему. Поэтому, когда зазвонил телефон, я встрепенулась: можно прервать разговор, а после сменить быстренько тему.

– Здравствуйте, вас беспокоят из больницы, – женский голос говорил немного невнятно, но кое-что все же можно было различить. Внутри меня все съежилось от плохих предчувствий. – Вы знаете Максата Изабекова?

– Кого? А… да-а…

– Он поступил к нам несколько часов назад, не справился с управлением мотоцикла на большой скорости, вылетел за шоссе. Состояние сейчас стабильное, но он не хочет оставаться в больнице, а мы не можем отпустить его в таком состоянии.

– Та-ак, а причем тут я?

– Я не могу связаться с его родственниками, но нашла вашу визитку среди его личных вещей и подумала, может, вы сможете мне чем-то помочь? Если вы дадите контакты его поручителей…

– Я сейчас приеду, продиктуйте, пожалуйста, адрес.

Через четверть часа я стояла в больничной палате, склонившись над спящим Максатом: лицо все в ссадинах, правая рука перевязана по самое плечо.

– Так вы его знаете? – прошептала медсестра.

– Мы знакомы. Насколько все серьезно?

– Ушибы мягких тканей, вывих правой ключицы… Несколько минут назад он чуть не сбежал через окно… Его телефон разбился вдребезги, нужно найти его родственников, надеюсь, вы мне поможете?

– Хорошо, дайте мне десять минут, – я села на краешек кровати, открыла телефон, размышляя с чего бы начать. Позвонить кому-то из коллег или сразу в его отель? Медсестра вышла из палаты, оставив меня одну. Подумав пару минут, я открыла мессенджер и стала набирать сообщение Зарине, возможно, она знает, как выйти на его родителей.

– Не надо…

Я подпрыгнула на месте. Максат лежал с открытыми глазами и смотрел на меня. Воспользовавшись моим замешательством, он протянул ко мне свободную руку и отобрал телефон.

– Никто из моих не должен ничего узнать. Ты же слышала, что она сказала, – он кивнул в сторону двери, за которой скрылась медсестра, – ничего серьезного, пару царапин… Она просто боится, что, если уйду отсюда один, меня вернут в еще худшем состоянии.

– Где тут пара царапин?! Вы просто себя в зеркало не видели!

– У моих родителей и без меня сейчас хватает проблем, так что помоги мне, пожалуйста, сбежать отсюда без лишнего шума. Раз уж ты здесь…

(Продолжение следует)