Рейс «Москва-Бишкек». Самолет плавно совершает посадку. Она спускается по трапу. У нее уставший взгляд. Она никогда не спит в дороге – боится пропустить что-нибудь интересное. Ее любимое занятие – слушать и самой искать истории. Женщина еще раз поворачивает голову в сторону самолета и на секунду замирает. У нее особенные отношения к самолетам. Ее папа был инженером-авиаконструктором, а мама вешала бомбы на самолеты…Что же эта москвичка делает в нашем маленьком городе? У нее особая миссия – обучить молодых журналистов.

Материал из архива журнала "Элиме" (выпуск №17, 2015 г.)

Ту, о ком хочется поведать, зовут Елена Упорова. В детстве ее дразнили Слепышом. Однако сегодня ничего не ускользнет мимо ее зоркого и цепкого взгляда. Когда Лена была маленькая, она мечтала о приключениях. Классик предупреждал: «Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться». Сегодня приключения сами находят Лену. Чего стоит поездка в Замок Дракулы в Трансильвании, куда ее просто заставили поехать… А на ее работе иначе быть не может: она – журналист и живет по принципу: «Главное ввязаться, а там – будь что будет».

Но ребенком у Лены были другие мечты. Она посещала 769 школу. Бывало, сбегала с уроков, чтобы побродить по городу. Она была нетерпеливой и дотошной, а посему учителя не особо огорчались отсутствию на уроке ученицы Упоровой.

– Лена, с каким чувством вы возвращаетесь в места из вашего детства?

– Ни с каким. Я бы не сказала, что я из тех людей, что вспоминают свое детство как нечто светлое и прекрасное. Оно было нормальным, человеческим. Я не считаю, что детство проходит. Все люди остаются детьми. Взросление приходит разве что, когда у тебя умирает последний родитель и тебя уже никто не называет ребенком. Но, если у тебя друзья такие же немного сумасшедшие, радостные, странные, веселые… Ты можешь и после 25 лет забираться во всякие странные места и танцевать до утра на площадях и на берегу моря или океана, так ты остаешься ребенком. Поэтому у меня нет совершенно никакой ностальгии по прошлому и ностальгии по детству.

– Может быть, какие-то запахи помните?

– Однажды мне друг заварил чай Earl Grey и запах включил совершенно забытое воспоминание из детства, которое было, но, которое я никогда не вспоминала. Весной мы в термос с пробковой крышкой наливали чай и ездили с отцом и старшим братом на велосипедах на этюды. Папа очень любил рисовать, он был непрофессиональным художником. Он даже снимал мастерскую на Мясницкой, в центре Москвы… Этот запах оживил во мне все воспоминания. Я вспомнила, как меня везли в специально собранном для меня велосипедном кресле. Запах талого снега. Запах пробки от термоса. Меня потом целую неделю преследовали запахи. Я даже доктору знакомому позвонила…

– Вы тоже рисуете?

– Я рисовала лет 8 назад. Сейчас нет. Нужно поддерживать навыки. Раньше безумно любила вырезать из бумаги объемные фигуры своих друзей. Я рисую портреты людей, носатых и ушастых (смеется). Помню, как в 17 лет, перед поступлением в университет, нарисовала на работе от скуки Понтия Пилата.

– Почему Понтия Пилата?

– Я знаю роман «Мастер и Маргарита» наизусть. У нас было первое издание, которое писатель Константин Симонов достал, оно до сих пор у меня хранится. Папа читал в детстве нам. Впервые, наверное, услышала это произведение в 0 лет. Папа отлично читал. У меня все их голоса звучат: «И повесил трубку, подлец» (произносит театрально).

– Расскажите о своей семье?

– Дедушка был большим чиновником в Советском Союзе и имел возможность подписываться на различные издания. Книг в семье было всегда очень много. У нас не было дачи, не было машины, ничего не было. В 60-е годы дедушка стал замминистра рыбной промышленности. Это были годы, когда люди отрицали благосостояние, поэтому дедушка отдал дачу под детский сад. Никакими привилегиями он не пользовался. Его сын, мой отец, тоже не пользовался ничем потому, что это было пошло. Интересно было отправляться в походы, в Карелию ездить, делать самому лодки, летать на парапланах. А вот пользоваться помощью родителей было пошло. К золотой молодежи мой отец никогда не относился. Единственное – дедушку отправляли в командировки, и у брата появились джинсы, которые я потом за ним донашивала.

– Вы коренная москвичка?

– Да. Я родилась буквально около Бутырской тюрьмы. Мой брат ходил в детский сад, который находился рядом с Бутырской тюрьмой. А потом у нас случился прогресс, потому что через некоторое время семья переехала на улицу Свободы (улыбается).

– В каком возрасте девочка Лена сама ощутила себя свободной?

– Всегда. У меня семья отличалась очень сильной степенью свободы как по отношению к государству, так и внутри семьи. У нас никто никого не принуждал что-либо делать. Контроль в детстве был минимальный. Даже мама с папой дозволяли друг другу необычно много вещей по тем временам. Только один раз мама выступила, когда кто-то позвонил и сказал, что «Сейчас Ваш муж находится с любовницей». Хотя любовницы были. Он много времени проводил в мастерской. Его любили женщины. Маму любили мужчины. Я помню, как мама собрала нас с братом, надела на меня платье, хотя я не носила платья, да и сейчас редко надеваю, и повела к отцу в мастерскую, чтобы продемонстрировать, что у него еще есть дети. Они ссорились очень-очень редко. Один раз только папа среди ночи разбил будильник. В принципе они больше не ссорились. За мной не было контроля. Может, быть за старшим братом было больше контроля…

Еще в раннем возрасте она прочла редким по тем временам репринтное издание «Хоббитов» Толкина, которых перевозили через границу тайком. Взахлеб читала запрещенного Гумилева, перепечатанный «Реквием» Ахматовой. Окружением являлась полудиссидентская среда.

Лена помнит, как однажды к ним в квартиру пришел КГБшник. Она тогда училась в 1-м классе. В дверь постучали. Девочка открыла. Заходит человек в сером, отвратительного мышиного цвета костюме, вызывающем недоверие и отторжение. Показывает ей удостоверение. Спросил, где отец. Тогда дома они были только с братом, который в этот момент находился в интересном месте – туалете…

В мастерской отца Лены постоянно собирались физики и лирики и обсуждали, как все плохо. Ее родители никогда не были коммунистами, скорее наоборот, считали, что государство отняло у них лучшие годы. Ведь для них важна была свобода передвижения. Путь за границу открылся лишь в 91-м году, но тогда у людей не было денег.

У Лены с детства было привито чувство уважения к индивидуальности личности и отвращение к режиму вообще. Не только родителями, но и учителями.

Лена с трепетом вспоминает свою школу:

– Нашим классным руководителем была довольно пожилая учительница русского языка и литературы. Ее бабушка была выпускницей Института благородных девиц, муж был дипломатом, сын служил офицером в Афганистане. Я помню, когда он вернулся, она упала в обморок… Она, с самого начала, стала прививать нам уважение к индивидуальности. Она делала очень странные постановки, где дети играли вместе с учителями. Позже ее за это уволили. В этом школьном спектакле учитель истории, который позже стал замминистра образования, сидел на сцене в трусах, физик, худой, как палка, играл «Звезду Альбиона» – англичанку-гувернантку… Наша учительница пела на уроках французские песни времен Сопротивления, английские песни Второй мировой войны: «Зашел я в кабачок, кабачок. Вино там стоит пятачок, пятачок»… Она нас развивала во всех отношениях. Вместо сочинений мы писали стихи. А самое главное – она относилась к нам как к личностям.

Наш учитель истории, Владимир Константинович Бацын, тоже неоднократно подвергался обструкции со стороны районных властей. У него был кружок истории, на который все ходили. Там он рассказывал историю, как истории. Было время, когда он вполне серьезно предлагал моему отцу забрать детей из советской школы и заняться домашним образованием…

Директриса также была немного сумасшедшая. Она преподавала географию. Она расширяла мир, границы, а еще любила показывать все на себе: кораллы на шее, привезенные ей сыном, также могли рассказать о неведомых землях. Все оживало вокруг…

Лена росла. Жила в выдуманном ею мире, играла в мушкетеров, астронавтов, космонавтов. Ее увлечением были комиксы, которые она с удовольствием рисовала. Повзрослев, стала восхищаться матерью Терезой, папой Иоанном Павлом II, Нельсоном Манделой и Мартином Лютером Кингом. Сегодня эта черта, наблюдательность, помогает ей в профессии: она с легкостью напишет психологический портрет любого человека.

В Бишкеке Лена далеко не в первый раз. Приезжает она к нам по приглашению Академии ОБСЕ в Кыргызстане, которая является партнером «Немецкой волны» по образовательной программе. Ежегодные летние школы современной журналистики для участников из Центральной Азии являются площадкой, на которой пишущая молодежь имеет возможность познакомиться и послушать мастер-классы от Лены Упоровой. Каждое занятие она превращает в яркий сгусток запоминающейся информации. Лена благодаря своей энергичности умеет зацепить слушателя и приковать внимание к себе. Без тени лести признаюсь, что в нее невозможно не влюбиться. После этих школ у нее в Скайпе и Фейсбуке появляется куча новых друзей, которые жаждут наставничества. Она, несмотря на цейтнот, найдет время, все расскажет и поможет. В этом вся Лена Упорова.

Коротко о главном: Елена Упорова – московский журналист, тренер школы журналистики Академии «Немецкой волны» и Академии ОБСЕ в Центральной Азии, специалист по мультимедийным технологиям в журналистике. Елена Упорова много лет проработала на «Радио России», сейчас она – продюсер некоммерческой организации по обучению радиожурналистов – Фонда независимого радиовещания, активно занимается продвижением радио в Интернете, является главным редактором Web-ресурса для радиожурналистов «PODстанция» (Podst.ru).

Читайте также:

Светлана Сикорская: "Человеку для счастья нужно не так уж много"

Мээрим Таабалдиева: "Запускать бренд под своим именем – страшно и смело"

Татьяна Азарова: "Победителя видно уже на старте"